Осваиваю французскую кухню. Готовлю крем суп из тыквы на курином бульоне. Вообще сочетание бульона и сливок (молока) немного странное, но на вкус получилось неплохо. Да и вообще, наверное, этот суп пойдёт в меню.

Тыкву нарезать крупными кубиками. Масло растопить в кастрюле, положить нарезанный репчатый лук и подрумянить, 5 мин. Добавить тыкву. Готовить, помешивая, на слабом огне еще 5 мин. Всыпать сахар, посолить и поперчить. Тушить 5 мин.
Картофель нарезать кубиками среднего размера. В кастрюлю влить, помешивая, горячее молоко, потом горячий бульон, положить картофель. Готовить под крышкой 1 ч. Затем пюрировать суп в блендере, вернуть в кастрюлю и прогреть.
Добавить сливки, перемешать. В оригинальном рецепте написано: «Подавать теплым c крутонами, натертыми чесноком.». Я не стал заморачиваться с крутонами, натёр чесноком французский багет.

лук репчатый – 2 шт.
молоко – 500 мл
картофель – 2 шт.
бульон куриный – 500 мл
соль – по вкусу
3 ст. л. сливок
2 стебля лука-порея (только белая часть)
сахар – 1 ч.л.
масло сливочное – 50 г
1 кг тыквы

• Буран. Пока дошёл до магазина, чуть не сдох — снега по колено и ветер дышать не даёт. Откапываться завтра, если буран закончится. 17:56:51

Тренеры бывают разные — бывают спортивные, а бывают не очень. Одни проводят тренировки, другие — тренинги. Второе — это моё. Я был разным тренером — был тренером по речи, был тренером-психологом по коммуникативным навыкам, по личностному росту, был тренером для лидеров НКО, но чаще был бизнес-тренером с разнообразными программами.
У меня уже был неплохой багаж и практический опыт, когда я устраивался на работу в одну московскую фирму по кадровому консалтингу. Работодатель, сам психолог и выпускник МГУ, бегло просмотрел моё резюме, позадавал какие-то вопросы, а потом спросил:

— А Вы готовы завтра приступить к работе, чтобы можно было посмотреть Вас в деле? Если всё будет хорошо, я возьму Вас на работу.
— Да, А что за работа?
— Да ерунда. Колледж при МИДе проводит курсы для секретарей-референтов, их там учат профессии, языкам, чуть ли не бальным танцам, и для них нужно провести тренинг по бизнес-этикету. Базовый. Вы ведь это можете?
— Да легко!
— Ну вот и ладушки, приходите завтра к 10 утра на Пятницкую, вот адрес. Я там буду.

На том и порешили.
Утром я был на месте. У дверей заведения меня встретил мой потенциальный шеф и сказал: «Пойдём». Он взял на вахте ключи от аудитории и мы поднялись на третий этаж здания сталинского ампира. В фойе стояли девицы. Много юных девиц. Толпа юных девиц. Ну очень большая толпа. Я решил, что они ждут начала занятий и сейчас все они разойдутся по аудиториям, как только прозвенит звонок. Мой шеф тем временем отпирал огромные двустворчатые двери, каждая из которых весила не меньше тонны и уходила под потолок. В этот момент я заподозрил что-то неладное. А когда двери распахнулись, я понял, что опасения мои были не напрасны: за этими дверями располагался огромный актовый зал размером с футбольное поле, в котором от края до края стояли сталинского калибра школьные парты в комплекте с приваренными к ним сидениями. И вся толпа девиц числом 800 человек (цифру эту я узнал позднее), потекла в аудиторию.
Я оглянулся, чтобы найти шефа, но тот словно испарился.
Подстава! Любой тренинг рассчитан на отработку навыков. В любом тренинге предусмотрены игры, задания, практические упражнения, именно этим тренинги отличаются от лекций и семинаров. И именно поэтому нормальные тренинги проводятся обычно в группах числом не более 15 участников… Но не 800.
Вся заготовленная программа полетела к чертям собачьим. Я стал судорожно соображать что делать, но времени уже не было — я стоял на подиуме, девицы сидели за партами и шуршали тетрадками. Вступительную речь я говорил на автомате, одним полушарием соображая что делать дальше. И дальше была импровизация. Сначала я устроил обсуждение базовых теоретических постулатов с набросом ответов из зала. это прошло гладко. Потом я вспомнил школу и дал задание на поиск возможных ответов по рядам и по вариантам: сидишь слева — 1-й вариант, сидишь справа — 2-й. Пока они работали, у меня образовалась пауза, чтобы судорожно придумать дальнейшие действия. И я придумал.
Я поделил девушек на «микро»-группы (ха-ха, человек по 50!) и каждой группе выдал задания на сочинение сценария и постановку небольшого сюжета на выбранные мною ситуации. Потом они презентовали свои ситуации, а вся аудитория проводила «разбор полётов» и теорию, выведённую нами в обсуждениях, мы записывали в тетрадки. НА втором этапе мы разбирали методику активного слушания, они работали по заданиям в парах, а несколько пар мы потом вытащили на подиум и вместе разбирали ошибки. Было и ещё что-то, ведь «тренинг» длился без малого 2 часа, но это время пролетело быстро.
Краем глаза я видел, что на заднем ряду сидит мой шеф и что он явно развлекается — для удобства даже ноги на парту закинул.

Когда всё закончилось, девушки аплодировали мне стоя, а моё первое желание было дойти до заднего рядо и придушить потенциального работодателя. Тот, видимо, об этом догадался, поэтому ещё издали (я приближался к нему) сказал, что я принят на работу, что он очень воодушевлён моей работой и что я буду возглавлять тренерский отдел…
Это спасло ему жизнь.

У меня было несколько попыток переводить. С английского и на английский. С английского я пробовал переводить Томаса-Стернза Элиота, моего любимого американского поэта, который, как мне казалось, получал неадекватные его творчеству русские переводы. Тогда-то я и понял какое это сложное дело, особенно в поэзии. Закончил свои попытки я на строках:

In the room the women come and go,
Talking of Michaelangelo

Самый распространённый перевод (кажется, Сергеева), был таким:

В гостиной дамы тяжело
Беседуют о Микеланджело

А как же факт того, что они, дамы, приходят в комнату именно для того, чтобы сразу начать о нём говорить? Это ведь гораздо смешнее!

Расселись в зале дамы смело
Пообсуждать Микель-Анджело

Это я сейчас с ходу придумал, хотя тогда упёрся и ничего не получалось.

Другую попытку я предпринял, когда захотел перевести своё раннее эссе о Сиреневых столбах на английский. Язык я знал плохо, переводил со словарём, многие значения подбирал методом «тыка», не будучи уверенным в их точности и соответствии контексту.
Когда я показал этот перевод двум носителям языка, своим приятелям, американцу Ричарду, будущему кинодраматургу, а тогда сотруднику Рейтерс и англичанину Тому, я поимел много эмоций. Как, собственно, и они.
Вообще-то они, собаки, просто ржали. Иногда до слёз, что было особенно обидно, тем более, что они не объясняли почему. Они просто падали под стол и повторяли какую-то фразу сквозь истеричный хохот. Но иногда (и таких моментов было несколько), Ричард вдруг останавливался и некоторые фразы произносил с придыханием, недоверчиво косясь в мою сторону — мол, это ты написал? Это же чистая поэзия! Но таких моментов было немного, а их смех я запомнил надолго и больше авторизованными переводами не занимался, а уже сделанные никогда и никому не показывап.