Пятилетний мальчик играл на полу с любимыми пластмассовыми зверушками. Это была обычная двушка старой хрущёвки. Мальчик играл на полу в зале, бабушка возилась с тестом на кухне, она всегда возилась с тестом, мать что-то делала в спальне, изредка появляясь в зале, как и бабушка, которая распахивала дверцы резного буфета, именно там хранились сладости, ароматный урюк и изюм, которыми пропах весь буфет. Когда дверь в квартиру распахнулась, мальчик по-прежнему сидел на полу, а женщины всё так же ходили мимо мальчика, почему-то не замечая ни распахнувшейся вдруг двери, ни здоровенного чёрта с рогами и в шерсти, с козлиной мордой и копытами, который появился в комнате. А следом за ним другой. Женщины продолжали заниматься своими делами и тогда, когда черти схватили мальца и поволокли к двери. Они почему-то не слышали его истошного вопля, бабушка продолжала раскатывать тесто, а мама всё ходила через комнату с рассыпанными по полу игрушками и не слушала его крики.
Когда мальчик очнулся на полу, чертей не было, а мама, услышав рассказ про чертей, не только не пожалела его, но и сделала вид, что ничего не было. И сказала, что мальчику всё это приснилось. Вот только мальчик не спал.
И с тех пор он всегда чувствовал, что где-то там, вдали и в одиночестве, живёт тот мальчик, которого утащили.

Раньше я летал в горизонтальном положении и, естественно, головой вперёд. Так было раньше. Сейчас я все чаще летаю в вертикальном положении. Немного неудобно, но, если скорость не высока, то и так сойдет. Конечно, когда разгоняешься, то приходится переходить в горизонтальное положение — так обтекаемость лучше.

Самое сложное это взлететь. Как это происходит, объяснить сложно — ты словно набираешь в грудь воздух и тянешь себя изнутри вверх. Взлёт вертикальный, как у геликоптера. Когда набирается высота, важно, чтобы тебя в этот момент никто не отвлекал, как, например, люди, которые, вдруг заметив тебя, почему-то первым делом норовят схватить тебя за ноги не дать набрать высоту. Не знаю зачем это им, но они так всегда делают. А ведь именно при наборе высоты очень много отвлекающих моментов: надо не зацепить провода наверху или не задеть дерево. Как-то так.

Сегодня я летал недолго — перелетел через Верх-Исетский пруд, благополучно оторвавшись от назойливых хватателей-тебя-за-ноги на одном берегу и избежав грозовой тучи на другом. Но, уже приземлившись, я понял, что возникла другая напасть: на меня посмела напасть фея. Фея была довольно крупная, размером с собаку, у неё был клюв и разноцветные перья. Она летала вокруг меня аки колибри и, чтобы она не выклевала мне глаза, пришлось схватить её за горло и долго душить, спуская зажим вниз, словно выжимая мочалку, пока снизу из неё не вытекло волшебное облако лиловой силы.

Покончив с феей, я отправился домой. Сначала рядом со мной оказался мой Блейк (ну, он всегда где-то рядом), потом на улице послышались вопли: люди убегали в ужасе от гулявшего там тигра. Тигр, видимо, сбежал из зоопарка и сам был слегка обескуражен,  поэтому я не стал убегать от него, а поступил так, как поступают с собаками: протянул руку для обнюхивания, а затем постарался увести его подальше от людей. По пути тигр начал играть с Блейком, видимо, был ещё молодой. Я же с ужасом следил, чтобы кошак не отгрыз псу лапы.

Наконец мы оказались в частном секторе и попали в какой-то тупик, откуда было сложно выбраться. Хорошо, что рядом был дом знакомого мне шофёра Николая, который мог бы нас вывезти на своём автобусе. Шофёр Николай не испугался тигра, мало того, даже не проявил к нему интереса. А вот я испугался. Испугался изменившегося Николая: на его торсе было что-то вроде комбинезона или кенгурушки только без ребёнка. Там, где у ребёнка должны бы были торчать ножки, заканчивался живот Николая. Кенгурушка словно была костюмом для его внушительного живота. На комбинезоне была надпись по-английски My body is almost a personality. Николай пояснил, что его организм — это разумное существо. Кто его этому научил? Явно не сам допёр. И одёжка с надписью на английском, которого Николай отроду не знал.

— И что? Что из этого следует? — спросил я.

— Теперь ты не можешь называть мою жопу жопой, потому что она обидится!

Я так смеялся, что проснулся. Что стало с тигрой, я так и не узнал.