Это небольшие картинки с ярмарки, зарисовки с натуры, записки несумасшедшего из больничных покоев.

В отделении урологии онкоцентра обитают мужики с жабрами между ног или сбоку от туловища. Жабры из прозрачных трубок жёлтого, красного, а иногда и коричневого цвета либо свободно болтаются, либо стыдливо прячутся в обычные магазинные пакеты, повешенные на лямочках через плечо. Это выводные трубки от катеторов прооперированных больных. У всех есть трубки красного цвета — дренаж крови из разреза, у многих — жёлтого — в специальный мешочек отводится моча, ну и так далее. Зрелище инопланетное, напоминает то ли «Людей в чёрном», то ли «Пятый элемент».
Как правило, пациенты центра — люди в возрасте. В своей палате я был самым молодым, но всех соседей звали по именам: Санёк, Ванька, Петя и только один был Дедом — ему стукнуло 74 и его уважали. Среди шести человек всегда отыщется лидер — сначала им был Санёк, язва и похабник. Он часто доставал марийца Ваньку — стоило тому уснуть, Санёк орал: «Ванька, хватит дрыхнуть, вставай давай!».
Однажды Санёк полез на подоконник, чтобы поправить слетевшие с гардин кольца штор. Когда он балансировал на одной ноге, я не удержался и закричал: «Санёк, одумайся! Ещё не всё потеряно — жизнь прекрасна и удивительна!». В этот момент вошла сестра. «Да пускай прыгает, только не через стекло, замёрзнем».
Санёк «бросил курить», а, следовательно, курил исключительно мои и сопровождал меня в курилку — крыльцо служебного выхода на 1-м этаже. Сам факт наличия курилки в онкологической клинике заслуживает уважения. Всё крыльцо было обвешано запретительными объявлениями, но персонал не препятствовал — лучше уж на улице, чем в туалетах. Некоторые стояли без сигарет и старались вдохнуть чужой дым — это были люди с перевязанными горлами.
Путь в курилку и обратно лежал через два лифта. Урология была на 9-м этаже, и часто мы ехали из курилки в компании дам, которые выходили раньше. Однажды одна такая, обращаясь то ли к соедке, то ли к нам, сказала: «Как только мужчины с нами едут, так обязательно — на девятый.». И кокетливо добавила: Что там такого интересного?». Я: «поверьте, мадам, там,» — я посмотрел вверх, — «И там…» — покосился на жабры Санька, — «…уже ничего интересного»,
В первый день, когда меня только готовили к операции, я часто спускался в курилку, чтобы накуриться «впрок». Возвращаясь обратно, я как-то увидел закрывающиеся двери лифта и закричал какому-то мужику внутри: «Подождите!», а сам бросился вприпрыжку к лифту. Мужик открыл двери, пропустил меня: «Как резво скачешь!» — «Ну да, пока ещё…» — ответил я. «Завтра скакать не будешь!», — сказал тот — «Я это уже проходил, знаю». На завтра я действительно не скакал и после операции вообще пару дней не вставал с койки, мне приносили трогательные блюда из меню «стол номер один»: на завтрак — что-то типа затирухи (мука на воде), на обед и ужин — две ложки перепущенного отварного мяса в несолёном бульоне. «Это чтобы ты не срал,» — подсказали мужики. «Ты перед операцией сутки не ел, тебе клизмы сделали, вычистили, а теперь у тебя кишки спутанные, срать не будешь долго, но сначала должен будешь отпердеться — если газы пойдут, значит, заворота нет и срать сможешь. А если нет — снова разрежут и по новой кишки укладывать будут,» — успокоили меня.
Первый день после операции был особенно тоскливым — всё болит, курить нельзя, вставать тоже, стол номер один и Санька выписали. Вместо него в лидеры выбился Серёга — болтливый до невозможности татарин. При Саньке он не высовывался, но без него развернулся — уселся посреди палаты за столом как на троне и начал травить байки, случаи из жизни, доисторические анекдоты. Меня спас смартфон с наушниками — я погрузился в него и старался не пересекаться взглядом с Серёгой, потому что он тут же подскакивал и начинал меня о чём-то спрашивать и вовлекать в разговор. Слава богу, разговоры в палате велись исключительно на житейские темы и это была моя заслуга — в первый же день, как только кто-то начинал про историю своих болячек, переходившую в мортиролог покойных друзей и родственников, я резко затыкал ему рот, угрожая тапками. На четвёртый день появился новенький старичок, уже не раз здесь лежавший. Он тоже попытался было затянуть песню о своей простате, но его оборвали все остальные и, косясь на меня, сообщили, что «тут это не принято». Старичок удивился, но замолк. Попытался, правда, расставить по всей палате свои иконки (их там и без него хватало), но я сказал, что не желаю лежать под образами аки покойник — дед ограничился личной тумбочкой.
А вообще воронья в места скорби и недугов слетается много — церковная лавка в фойе при входе, часовня на территории под окнами (с колоколом, будь он неладен) и — цыганки у входа на территорию. Когда меня выписали, я радостно покидал заведение, пока меня не остановила одна из них: «Угости сигареткой!». Сигареты в больнице — на вес золота, я рявкнул: «Ага, две не хочешь?», цыганка тут же злобно фыркнула мне вслед «Сдохнешь!». Я остановился, развернулся, подошёл к ней, пристально поглядел в карие очи и сказал: «Ты сдохнешь раньше!», развернулся и пошёл дальше. Цыганка не проронила ни слова.

Метки: дневник, рассказы

Запись опубликована 19.07.2015 в 14:51 и размещена в рубрике Новости. Вы можете следить за обсуждением этой записи с помощью ленты RSS 2.0. Вы можете перейти в конец и оставить комментарий. Уведомления сейчас отключены.