В очереди в поликлинике сидели мама с сыном. Маме около 35, сыну, очень толстому — около 10.  Сидели долго, потом что-то вспомнили, мать послала сына в гардероб, тот побежал по коридору. Попытался побежать — мать его сразу окликнула: «Не бегай! Тебе нельзя!».  Тот послушно замедлил шаг и пошёл степенно переваливаясь. Когда вернулся, мать начала ему выговаривать: «Сколько можно говорить, чтобы ты не бегал? Тебе нужно беречь печень! Ты уже три раза лежал в больнице! Сейчас разберёмся с твоими сиськами. Мне сказали, что нужно к эндокринологу, возможно, что-то с гормонами. Сначала я думала, что у тебя гермафродитизм, ведь у тебя и писька маленькая, но врач сказал, что нет. Но ожирение у тебя по женскому типу, вон складки под сиськами висят! У мужиков пузо, а у тебя — складки. У мужиков попы другие, у молодых они вверху тяжелее, потом — внизу. А у тебя — сразу внизу, как у женщины. Вон, посмотри, на этого парня (показала на проходящего мимо спортивного парня в обтягивающих джинсах), видишь, какая у него задница? У тебя не такая. Совсем не такая. Но ничего, мы и с этим разберёмся. Ты с утра точно свой сок выпил? А кал какого цвета был? Не светлый?»

Никогда такого не было и вот опять. Приступ паники из-за того, что не могу вызвать скорую, иначе заберут, а Блейк? Было хреново, вернулась мигрень, невралгия и давление на 160, а я было решил, что с гипертонией покончено. Ну и сердце.  Весёлая была ночка.

Впервые за много лет (очень много лет, но цифры уже пугают и лучше о них не вспоминать) я купил себе в качестве подарка на день рождения баночку оливок с лососем (решил изменить анчоусам, чей вкус мне нравился, хотя и вспоминается с трудом). И вот, праздничным вечером, когда я, как и полагается, в гордом одиночестве смотрел тринадесятую серию мрачного английского детектива (что несказанно веселит любого джентльмена, который понимает в жуа-де-вивр), закусывая при этом оливками с салмоном (ах, простите, с лососем, salmon — это по-английски), вдруг понял, что разгадка убийства — в оливке! Именно в ней оказался цианистый калий. Жертве было за пятьдесят и дело происходило за просмотром мрачного фильма об убийстве другого английского джентльмена. Я едва не подавился насмерть. Вот и покупай после этого оливки!

Мы не любим не только чернокожих. но ещё и индусов, а также и цыганок, что выяснилось сегодня. Оголтелый расист какой-то, кем он себя возомнил, арийцем что ли? Ну да, овчарка-то немецкая. А в зеркало он себя видел? (А вот на трёх китаянок мы смотрели с удивлением: они все три, когда прижались друг к дружке, в сумме едва достигли размеров самого Блейка).

Блейк начал делать «гав-гав!». Обычно мы лаем только на собак или на громкие звуки. Никогда не лаем, чтобы что-то сказать: про погулять там или ещё чего. Он приходит и смотрит мне в глаза. Я должен спросить «Чего ты хочешь?», тогда он либо бросает тоскливый взгляд на дверь, либо идёт к мячику, либо дёргается по направлению к кухне. Срать, играть, жрать. Иногда, правда, и спать, это когда я долго не ложусь и он приходит, чтобы посмотреть с укоризной. Во время игры мячик часто куда-нибудь закатывается и Блейк может по полчаса лежать и гипнотизировать игрушку под кроватью. Молча. Но вот он начал делать «гав-гав!». Началось это тогда, когда мячик ускользал в последний момент и оказывался перед носом в поле зрения, но вне досягаемости. Обидно, однако! Гав-гав! Я начал его поощрять, чтобы он мог вовремя сообщить о проблеме. И он стал прогрессировать.
— Мячик закатился?
— Гав-гав!
— Сам достать не можешь?
— Гав-гав!
— Скажи ещё «гав-гав»!
— Гав-гав!