А музыкальные миксы!
Вообще у меня бывают музыкальные заскоки сны, даже симфонии иногда неизвестные передают… Но то, что я слышал, было удивительно (и зуб даю!) раньше наяву не слышал:
поёт Боярский песенку «Всё пройдёт…», а с припевом — Челентано: «Ла перке». Я, проснувшись, ещё поржал над этим, а только что решил проверить и… надо же — в Ютюбе есть такая вещь: http://www.youtube.com/watch?v=v91bV0Xj7Zc

Сегодня мне сказали, что я джин.
Сладкая парочка неопределённого пола, ехавшая за мной по улице на одном велосипеде, проговорилась об этом в шёпоте промеж собой. Оглянувшись, я увидел, что это были мелкие тролли, по виду — обыкновенные панки с ирокезами. Насчёт одного я, правда, не был уверен, во сне у меня промелькнуло подозрение, что это нечто другое, типа эльфа, но разбираться я не стал, а пошёл дальше.
Ехавшая же вплотную за мной парочка была почему-то совершенно уверена в том, что я их не вижу и не слышу. Они обнаглели настолько, что начали меня трогать — показывая друг дружке на линию вдоль кромки волос на шее. Они даже сдвигали мне волосы на затылке. Да, эта линия, по виду простая царапина, говорила о моём происхождении. Такая же линия есть у меня и за правым ухом, но они про неё не знали, а зря — ведь эта линия говорит о том, что я не простой джин, и могу спокойно видеть не только троллей, но и эльфов, и даже…
Я повернулся к моим попутчикам, дав понять, что они обнаружены.
Та, что была эльфом (или «тот» — кто разберёт этих эльфов!), была особенно удивлена и спросила — мол, как это так? Ведь джинам опасно общаться с эльфами и летучими мышами?
— Но я общаюсь даже с Великими, — ответил я.
Те даже отпрянули.
Потом мы ещё немного поболтали, и в разговоре я узнал, что дервишей тролли называют «кебабами» — это такие мясные колбаски, которые вертятся на решётке, когда готовятся… Смешно, подумал я. Особенно это подходит к «вертящимся дервишам» из ордена мавлавийя — как сейчас помню… но это уже другая история.

Что-то с памятью моей стало…
Всё, что было не со мной, помню…

На самом деле не часто, но вот сны… всё чаще включаются какие-то «левые» информканалы, которые явно не для меня. До такой степени «не для меня», что иногда я даже иду в Гугл, чтобы что-то понять — не слышанные ранее имена, математические формулы, или… музыка — для меня, не самого, мягко говоря, музыкального человека, который и популярную мелодию не всегда сможет повторить, транслируют симфонические оркестровые композиции, которых я раньше даже слышать не мог, но которые отпечатываются в сознании до партии пятой флейты…

А вот с памятью и правда что-то не то.
Не могу запомнить номер из объявления, увиденного на столбе («не доношу» его до дома, что-нибудь другое обязательно отвлечёт), зато с упорством, достойным лучшего применения, помню телефонные номера тридцатилетней давности, которыми лет столько же и не пользовался…
Говорят, это старческое. Ретроградная амнезия — помнить всё, что было давно (и чем раньше, тем лучше), и не помнить то, что было вчера.
Жаль. Не думал, что это начнётся так скоро.

Я не знаю зачем мне нужно быть на Тенерифе. А вчера я чуть было не улетел в Абу-Даби. Или улетел? Да вроде нет, я сейчас в Москве. А где этот Тенерифе? Хрен его знает. Но, говорят, нам туда надо. Нам — это мне и труппе, в которой я, вроде бы, состою. Да нет, состою, иначе зачем бы? И рожи там знакомые, в этой труппе, правда, совсем из других мест и других времён, но знакомые. Значит, труппа. И, значит, нужно лететь на этот Тенерифе. Где там мой походный чемодан? Нужно вернуться за ним в общагу. Что, опять я живу в общаге? Блин! А где моя комната? Ого, в этот раз это ни фига не общага, на этот раз это — отель с бутиками вдоль коридоров и коврами на полу! А как мне найти мою комнату? Конечно, номер 303! Ага, не дурак, третий этаж. А это слева от торговой галереи или справа? Это в атриуме или во флигеле? За фонтаном или на промежуточном уровне? Опять полчаса бегать искать? Ну что ж, придётся. Мне не привыкать — каждый раз искать приходится — комната одна, а помещения разные. Эх, нет ведь! И комнаты разные! Комнат ровно три. Первая — это почти типичная общажная комната, которая почему-то двойная. Две комнаты то есть. Смежные. В одной — четыре кровати вдоль стен, а во второй — диван и старый шифоньер, на котором обязательно нужно найти какие-то забытые вещи, которые твои, но давно запылились — какой-нибудь принтер или старая коллекция кассет, которые нужно не забыть, их нужно забрать, а места в баулах уже нет (это комната, из которой обычно я уезжаю и собираю свои вещи). И, как всегда бывает при переезде — какой-нибудь пыльный коврик вдруг застрял на антресолях — и бросить жалко (от бабушки достался) и класть уже некуда. Вторая комната тоже не комната, а отсек, в котором маленьких комнат вдоль тёмного коридорчика несколько — пять или шесть. Часто это ещё и место работы — в одной комнате обычно стоит телефон для звонящих психов, в другой — рабочий кабинет, в третьей, похожей на купе, я живу, а из четвёртой, складской, выходит окно на волю — обычно я туда вылетаю, когда приходят уроды с пушками. Главное не забыть, что если нет времени взлететь над крышами, когда в спину стреляют, то во внутреннем колодце двора есть одно окно, которое полуразбито, но если успеть в него прошмыгнуть (на самом деле это всего лишь форточка и влетать нужно прицельно, не забыв повернуться боком, но пару раз я там застрявал), то можно пролететь внутренними пролётами лестничного марша и выбраться через разбитое окно на противоположной стороне четырёхэтажной руины, но и там нужно быть осторожным при наборе высоты — взлетишь слишком высоко — тебя поверх крыши пристрелят, полетишь слишком низко — там эти долбаные провода линии электропередач, которые током бьются (телеграфно-телефонные не лучше — их много и можно оцарапаться, особенно на скорости, даже порезаться можно, как это было в тот раз, когда за мной… это не важно, даже вспоминать не хочется). Ах, да. Третья комната! Она самая любимая, потому что это тоже не комната, и даже не две и не три, это… это… это — мечта! Потому что в ней есть две спальни, шикарная столовая, гостиная, есть даже кухня с каким-то сумасшедшим набором аппаратов-гриль, духовых шкафов, морозильных камер и даже автоматом для поп-корна (чтоб я сдох, если хоть раз ЭТО включу, но пусть стоит, есть-то не просит!). Но это не всё. Нет, это далеко не всё! За кухонным туалетом (а есть ещё другой, в котором три душа, но он в другой стороне), так вот, за кухонным туалетом есть потайная дверь, за которой есть три маленькие комнаты, которые вторым слоем примыкают к трём первым, но они совсем другие, потому что про них никто не знает, в них никто, кроме меня не был уже много лет, и вообще они остались от каких-то прежних времён, потому что в одной (это спальня) стоит старинная панцирная кровать с высокими перинами, пирамидой из бабушкиных подушек с кружевной накидкой и старая радиола, во второй — кухонька со скалками и пестиками, белёной печкой и столиком под скатёркой, а в третьей… Блин, не помню, что в третьей! Но помню, что там — что-то такое клёвое, что обычно я оттуда вообще никуда не выхожу… Но я, кажется, в Тенерифе собрался? Ах, да. Кроме чемодана, который не так уж и сложно собрать, у меня есть две заботы — одна лежит в прихожей, называется собакой, но стоит вовремя не покормить — превращается в дюжину кроликов, которые разбегаются по лестничной клетке, а потом не словишь, а вторая собака — она мёртвая, но по этой причине (а кто ей запретит?) начинает иногда разговаривать. Я узнал об этом слишком поздно и то, что она может рассказать обо мне много лишнего, мне очень не нравится, а потому я её никому не показываю, хоть она и говорящая! Но… Тенерифе! Старый маразматик! — у меня ведь срок загранпаспорта истёк! Какой Тенерифе? Меня даже в Крым не пропустят! А билеты уже на всю труппу выкуплены! Не ехать? Но нужно хотя бы предупредить всех, а это уже только в аэропорту. А я, как всегда, не успеваю! И тут начинается! Схема города вдруг сплетается так, что единственная дорога пролегает через размытую потоком дорогу, в которой плавают плоские крокодилы! По тесным прилегающим улочкам (как всегда в это время суток) начинает течь слой пены в человеческий рост, а сзади уже догоняют волки, от которых можно спастись, запрыгнув на подножку трамвая, но он обычно завозит в такие ебеня, что потом не выберешься, а если и выберешься, то в другом времени, а у меня сейчас Тенерифе…. Ну что за траффик нынче в Москве? Приходится опять лететь напрямик, опять эти провода сверху, а снизу дурные дети вопят: «Ой, мама, а чего этот дядя голый?» Как, голый? Опять что ли? В общем, успеваю как раз к сбору труппы на какой-то остановке у трассы. Мы, что, автобус ждём? А где наша главная? Мне нужно сказать, что я не лечу — у меня загранпаспорта нет! А, вот и она! Что она мне несёт? Выстиранные носовые платки? Я их бросил в общаге, как только покормил всех собак и кроликов — жуткий насморк был и я чихал как подрезанный (а вы чихаете во сне? я — ни разу, ну, то есть раньще — ни разу такого не было). Какая забота со стороны начальницы! С чего бы? Я так потрясён, что не нашёлся что сказать. Даже про паспорт забыл. Женщины! У них есть убойное оружие — они умеют стирать и наводить чистоту! но паспорт… не успел я открыть рот, как сзади… Огромный трёхэтажный особняк в стиле пагоды подкатился к нам как крутящаяся на льду шайба (мне даже пришлось отскочить, чтобы ногу не прищемило). Когда я, вместе со всеми, вошёл внутрь и сел в пластиковое кресло, которое меня тут же зафиксировало, то уже не понимал — это зал ожидания, транспорт до аэропорта или транспорт до Тенерифе…? Что? Так и есть? А как же мой паспорт? Никому не нужен мой паспорт? И почему рядом сидит улыбающаяся (и как-то слишком улыбающаяся) начальница, а у меня руки зафиксированы пластиковым креслом… Слушайте, а что это за Тенерифе такое? А оно мне надо? А что за труппа такая? И почему начальница так сладко улыбается? А оно мне надо? Мама, я не хочу в Тенерифе! Значит, пора вставать и идти кормить собак и кроликов…

В белых штанах на белом коне верхом я скакал по улице, потом по какому-то тёмному проулку, а там — волки, но мы с лошадью ускакали, так разогнавшись, что слетев с горки, с трудом вписались в городской перекрёсток со светофором, при этом вместо лошади подо мной оказался велосипед, а рядом — какая-то спутница (бывшая лошадь?). Мы начали расспрашивать людей на площади как пройти туда-то, но вдруг выяснилось, что по другую сторону домов, окружавших площадь — совсем иное пространство и никто из жителей там никогда не был. А мы с лошадью как раз оттуда и приехали… И люди стали шарахаться и креститься.

А в другой части сна у меня опять был крольчатник, но совсем не такой как в реальности. И что интересно, он снится мне не впервые — и я уже знаю его планировку, знаю где какие задвижки заедают… Мало мне, что ли одного, реального?

А ещё где-то полгода назад я поселил у себя в снах покойную свою собаку, Кристи. Мы-то с нею знаем, что она умирала, но никому об этом не говорим, словно так и надо. А недавно она у меня заговорила, чем повергла меня в шок. Заговорила сложноподчинёнными предложениями и почти сразу начала меня расспрашивать о новом в моей книжке, о судьбах персонажей… Да ещё и оценки давала!