День без мексиканца — это название фильма 2004 года, когда в Калифорнии вдруг исчезли все латиносы и случился апокалипсис. Завтра будет День без азиата. В Ёбурге, куда я отправляюсь именно завтра, из 2000 водителей автобусов 600 — это они. И с завтрашнего дня иностранные водительские права больше не действуют в России для профессиональных шоферов. И почему мне нужно ехать именно завтра? Почему бы не поржать над транспортным коллапсом из дома, почитывая новости в соцсетях?

Фильмы Звягинцева побили рекорд по пребыванию в моём «запаснике» — пролежали скачанными, но непросмотренными несколько лет. А всё потому, что у меня аллергия на постсоветское кино. Как началась «перестроечная чернуха» с «Маленькой Веры», так и не остановилась. Исключения редки и только подтверждают правило: Бекмамбетов, пара фильмов Лунгина, как ни странно, пара фильмов братьев Вачовски Михалковых («Курочка Ряба» и «Цирюльник», «12»), Балабанов и Газаров. А ведь было могучее советское кино — и авторское, и качественный ширпотреб. Но это общее место — повторять фразу «Разучились снимать кино». Я вот долго думал — а почему вдруг разучились? И не придумал ничего лучшего, чем повторить марксистскую догму «Бытие определяет сознание». Бытие и в совке было мерзким, но оно было многослойным: гении не лезли в социалку и пропаганду, их традиционно берегли и позволяли снимать «нетленку». Шибко острое кино попадало на полку, но иногда и наоборот: так, рязановский «Гараж» показывали на закрытых сеансах для партактива по всей стране (как чёрную икру по спец-пайкам выдавали). Но тут случилась катастрофа и с падением совка смешалось всё в доме Облонских: кони, люди, плебс и номенклатура, гении и подмастерья в общей ситуации выживания без финансирования. Стало можно всё — и сиськи, и трах, и чернуха, и сатира без границ. В итоге случилось как с палитрой, которую смешивают неумелой рукой: вместо разнообразия спектра получился один цвет. По определению — коричневый. Другими словами, говно. Одно бесконечное унылое говно с пятьюдесятью оттенками коричневого. И уже Сокуров стал коричневым, и Лунгин, и свет наш Звягинцев тоже (про ноунейм и говорить не стоит).

В американском кинематографе есть такое понятие как «чёрное кино». «Чёрное», то есть негритянское. Это когда чёрные режиссёры снимают кино с чёрными актёрами (ведь их притесняют и почти не снимают в «белом» кино, а уж про Оскары и вообще молчим) и получаются жуткие фильмы либо с тупой чернухой про гетто, либо безбашенные комедии про большие семьи, в которых жирные родственники больше пердят, чем говорят. И вот что выясняется — наше отечественное кино, оно всё «чёрное»! И не столько от «чернухи», то есть от социально-больных тем, сколько негритянское по образу мысли и, что главное — от рабского, ущербного, самоистязающе-уничижительно-смердяковского образа себя на экране. И — что там, в гетто, что в наших фильмах — неулыбающиеся лица соотечественников, угрюмые хари людей «из народа» и брезгливо-агрессивные выражения лиц из «высшего света», который, как ни ряди его «пиково-дамско-лунгинские» костюмы, всё равно отсвечивает малиновыми пиджаками из 90-х (или ниггерскими цепями и бриолином в тех же малиновых пинжаках в американском кино)… Вот только есть одна небольшая разница: ниггерское кино к Америке — это нишевый продукт, а ниггерское кино в России — мэйнстрим. О чём это говорит? Видимо, о бытии и сознании. Не все ниггеры в Америке чувствуют себя ущемлёнными ( а потому это кино в отстойном загоне), но все русские в России чувствуют себя рабами и, видимо, поэтому снимают ниггерское кино.

Тут мне случилось услышать как в местном клубе детки решили исполнить песенку «Мемориз» из «Кошек» Ллойда Уэббера… И вроде бы ноты не перевирали, но, разрази меня гром, слышалось сиротское «На Киевском вокзале»…
Это и называется гетто. И даже не чёрное, а уныло-коричневое. Зато родное, отечественное.

Очень странный фильм от Франсуа Озона. Для Озона странный. Похоже, стареет дядечка, а в старости многие становятся сентиментальными. Не все, но некоторые.
Фильм о последствиях первой мировой. Психических последствиях. Чёрно-белая картинка, только три раза за весь фильм появляется цвет, да и то ненадолго.
Сюжет пересказывать не хочу, а вот мысли кое-какие родились. Об ущемлённых нациях. Ущемлённые немцы не успокоились после первой мировой и развязали вторую. Кто был инициатором первой до сих пор непонятно — видимо, ущемлённые самолюбия мелких людишек с неограниченной властью. Ущемлённые люди творят страшные вещи, а ущемлённые нации — чудовищные. Ущемлённые русские тоже. Но кто ущемил русских? Только сами русские. И на ком сорвались русские? В первую очередь на самих себе. Это полный бред. И, видимо, бомбить Воронеж или сжигать Москву — это такая национальная забава. Суицидальная нация. Но в век технологий даже это страшно — кругом ведь люди живут.

Когда в борделе выручка падала, они не кровати двигали, а блядей меняли.
В стране за выручку минэкономразвития отвечает…

Чего можно хотеть от государства, основателей которого звали не по фамилии, а по погонялу? Ленин, Сталин… и их кумир Грозный? Клички, кликухи, погонялы.

Когда-то один из персонажей американского кино с гордостью заявлял, что носит свитер наизнанку из-за удобства — швы плечи не натирают, а на общественное мнение ему наплевать! Беспримерноый подвиг нонконформизма! Сейчас этот нонконформизм стал нормой — американцы покупают одежду с нарочито грубыми швами наружу. Нонкорформизма уже нет, его коммерциализировали, а вот убожество внешнего вида — налицо. То есть наизнанку.

Старая шутка по поводу того, что на советской тушёнке изображена голова коровы или свиньи, а на продукции «Анкл Бенс» — голова старого негра не давала покоя нашим производителям и в пику Дяде Бену появился «Дядя Ваня». В самых маленьких баночках продаётся «Дядя Ваня — Хрен». Ну что ж, сколько можно писать на заборах «Маша — Дура» или «Слава КПСС»? Сейчас уже никто не помнит что такое КПСС, но то, что Слава заслужил, чтобы его так обозвали (как и Дядя Ваня), ни у кого не вызывает сомнения — хорошего парня КПСС не назовут.

«По традиции порноактёров они должны взять себе псевдоним: имя — как имя первого домашнего животного, фамилия — как улица, на которой родился…». Блин! Я бы мог стать порнозвездой под именем Дружок Советский. А огромное количество соотечественников — Тузик Ленин.